Читать онлайн книгу "Не верь, не бойся, не проси…"

Не верь, не бойся, не проси…
Владимир Юрьевич Харитонов


Эта книга о парне, отсидевшем семь лет за преступление, которого не совершал. О наших следственных изоляторах и колониях, порядках, отношениях между зэками и с администрацией… Все персонажи – существующие люди, имена и фамилии изменены, любое совпадение с реальными людьми случайно.





Владимир Харитонов

Не верь, не бойся, не проси…





Глава 1. Не в то время, не в том месте…


Майское солнце еще только-только начинает восхождение, обещая теплый и солнечный день, обычные граждане досматривают сны, а на центральном рынке провинциального волжского города стремительно закипает жизнь. Во все стороны снуют тележки, скрипя колесами, на них коробки и тюки разных размеров и ценностей. Торговцы занимают привычные места, устанавливают временные шатры, раскладывают товар. Всюду спешка и суета. А невдалеке красавица Волга, словно в противовес людским заботам, неторопливо и величественно, несет свои воды вниз по течению. Над ней в вышине плывут молочные облака, а прямо над волнами с криком кружат белоснежные чайки, высматривая свою добычу.

В этом месте река довольно широкая, но сквозь утренний туман на противоположном берегу просматривается небольшой российский городок Заволжск. В основном одноэтажные деревянные строения, за которыми виднеются пятиэтажные панельки. Главной достопримечательностью города, безусловно, является химический завод, расположенный прямо на берегу Волги. Огромные промышленные здания с высокой кирпичной трубой видны за много километров. Такое предприятие при всем желании руководства не может не влиять на экологическую обстановку в районе. Внимательный наблюдатель, несомненно, увидит с левой стороны и строящийся мост через главную водную артерию России. Грандиозное строительство началось в 1984 году, и должно было закончиться соединением Центральной России и Сибири. Мост задумывался совмещенным под автодорожный проезд и железную дорогу. Но сработал старый российский принцип: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». В описываемое время все работы были заморожены из-за недостатка денег, впрочем, ходили упорные слухи, что мост все-таки достроят, но только для автомашин. Все пролеты для железной дороги будут демонтированы и на это огромные средства, безусловно, найдутся.

…А на кинешемском рынке, как говорится, все по графику. Начинающие капиталисты осваивают на практике марксистскую формулу: товар-деньги-товар. Впереди долгий рабочий день. От солнца и дождя защитит крепкая ткань торговой палатки, от голода – чай в термосе и бутерброды, от скуки – непрерывно текущая людская река. Из нее словно выныривает то один, то другой возможный покупатель. Он осматривает интересующее его изделие, пробует на ощупь, спрашивает о цене и вновь сливается с разношерстным потоком.

…Но это чуть позже, когда возникнут стройные торговые ряды с всевозможным ассортиментом и люди начнут заполнять базарную площадь в поисках нужного товара. Ночью он хранится здесь же рядом или в специальных металлических контейнерах, или в камере хранения, расположенной на первом этаже под кинотеатром «Пассаж» с обратной стороны от центрального входа. Именно сюда спешит невысокий, но крепкий паренек шестнадцати лет в джинсовых шортах и светлой рубашке с коротким рукавом. Ему нужно успеть до начала работы ярмарки собрать пять палаток для знакомых торговцев и принести упакованный товар с камеры хранения. За это Артем, так звали юношу, получит семьдесят пять рублей, которые потратит на еду и сигареты.

Он жил вдвоем с отцом, по крайней мере, так считалось в органах опеки и попечительства при городской администрации. Но единственный родитель пропадал целые дни на работе, и подросток привык не рассчитывать на помощь взрослых. И не то, чтобы некому о нем позаботиться, родни достаточно много – родной брат Сергей, он на восемь лет старше и живет с женой Любой в районе поселка Чкаловский, тетка Марина, бабушка по линии матери Нина и по линии отца – Валентина никогда не отказывали в помощи. А после смерти мамы Натальи Сергеевны четыре года назад их внимание и опека только усилились. Все предлагали и кров, и еду, и заботу, но Артем считал себя взрослым и, конечно, не хотел никого обременять.

Подошел он к самому открытию камеры хранения и крайне удивился, что справа от входа стояла машина – старая «шестерка» Жигули белого цвета, с затемненными шторками на боковых стеклах. Обычно он прибегал сюда первым. Однако заведующая складом, где хранился товар и палатки, Нина Павловна была одна и как всегда приветлива. Довольно привлекательная особа лет сорока пяти, худенькая и невысокого роста, в каком-то светленьком платьице казалась юноше зрелой женщиной, почти старухой. Входную дверь она открыла при нем и, безусловно, видела белую машину, но никак на нее не отреагировала.

– Привет, Артемка. Как твои дела? – бросила она дежурные фразы с обычной улыбкой.

– Да ничего, все нормально,– так же, не задумываясь, ответил паренек.

Артема Нина Павловна знала довольно хорошо, по крайней мере, так она считала. Видела, как он старается помогать и своим родственникам, и просто знакомым людям на рынке, зарабатывая при этом свою законную копейку. Поэтому без всяких проволочек и расспросов отпустила ему пять упакованных торговых палаток и соответствующий товар. Эта процедура проходила далеко не первый раз и заведующая складом знала, что пареньку хозяева доверяют и никаких претензий с их стороны не будет. За один раз он все укатить на тележке не смог и управился за две ходки. Но рынок находился рядом, и на все про все ему потребовалось пятнадцать минут…

Установив палатки и передав товар продавцам, он получил за это свою оговоренную плату и почти бегом отправился на улицу Пирогова, где жила бабушка Нина. Она пекла пироги на продажу, а сестра мамы Марина, брат Сергей и его жена Люба торговали ими на территории ярмарки. Доставлять печеные изделия по общей договоренности должен Артем. Он это делал на небольшой колесной тележке. К тому же пешком, хотя деньги на проезд в автобусе ему родственники давали. Молодой человек привык экономить на всем, поэтому выделенные средства на законных основаниях оставлял себе. Торговля пирогами шла довольно бойко, и предприимчивому юноше приходилось порой два раза проворно привозить их от своей бабушки. За такую помощь родственникам небольшая доля с прибыли перепадала и ему. Все-таки какой-никакой, а семейный бизнес…

Вот и в этот весенний день Артем сделал два привычных рейса. А потом он, как говорится, стал свободен, словно чайки над Волгой. Прогулялся по площади, купил себе сигарет и бутылку пива, посидел на лавочке, на верхней набережной. Не спеша и с удовольствием выпил чуть дурманящий голову напиток. Затем выкурил сигарету и отправился к брату на улицу Декабристов. В последнее время он чаще ночевал у него. Можно, конечно, еще поваляться на центральном пляже в парке, покупаться в Кинешемке, небольшой речушке впадающей в Волгу. Посетителей там было немного, лето ведь еще не наступило, но май месяц в этом году выдался довольно жарким и вода достаточно прогрелась. Но туда надо идти пешком, а он в этот день непривычно устал. Во всяком случае, ему так показалось. Поэтому неторопливой походкой добрел до остановки «Главпочтамп». Вывеска «Чебуречная» напомнила о том, что он голоден, и неплохо бы перекусить. Впрочем, большой желтый городской автобус с цифрой «1» на стекле подошел довольно быстро и Артем с удовольствием уселся на свободное место. Смотря в окно маршрутки на зеленые улицы своего любимого города, он размышлял о планах на сегодняшний вечер…

«Сейчас приеду, выпью чая с бабушкиным пирогом, вздремну часок – другой. Потом поужинаю с братом и его супругой и рвану на танцы», – думал он. Там как обычно ждали друзья, веселая музыка и озорные глаза кинешемских красавиц. А то, что на следующее утро, практически не спавши, опять надо спешить на рынок – так это не беда, он к этому привыкший. Но как часто бывает, судьба преподнесла ему неожиданный сюрприз и нарушила все планы…




Глава 2. Кто попался, тот и преступник


К вечеру в квартиру позвонили. Артем спал на диване, не снимая одежды, и в гости никого не ждал. Проснулся не сразу. Но звонок в двери не унимался. Нехотя поднялся, не глядя в дверной глазок, открыл дверь. На пороге стояли два сотрудника милиции, один в форме, другой в гражданской одежде. «Гражданский» бесцеремонно отодвинул подростка от двери вовнутрь прихожей. Следом вошли и сами милиционеры.

– Как тебя зовут? – спросил мужчина в штатской одежде.

– Павлов Артем Юрьевич, – растеряно ответил юноша.

– Вот ты нам и нужен. Поедешь с нами.

При этом один из милиционеров ловко вывернул руку молодого человека и с помощью своего товарища связал их наручниками сзади. Артем и не собирался сопротивляться, к тому же он пребывал в какой-то абстракции. Не успел проснуться до конца и абсолютно не понимал, что происходит. А может это просто сон? Но когда его вывели на улицу к милицейской машине, и легкий ветерок коснулся лица, он окончательно пришел в себя. И первое, что пришло на ум уже в клетке милицейского Уазика, это вчерашняя драка на танцплощадке в бору. Так местные жители называют парк рядом с вокзалами – железнодорожным и автобусным. Это любимое место отдыха многих кинешемцев. Старые сосны с густыми зелеными кронами и редкие березки радуют глаз и успокаивают нервы. Днем здесь часто гуляют молодые мамы с детскими колясками. Парк пересекают удобные асфальтовые дорожки. То тут, то там встречаются спортсмены, бегущие за здоровьем и будущими медалями.

Есть в этом парке огороженная сеткой танцевальная площадка. Днем она словно спит, тихая и неприметная, а к вечеру освещенная со всех сторон яркими огнями просыпается и влечет к себе местную молодежь. Громкая музыка, шутки, смех и, конечно же, танцы. Там вчера к его знакомой ровеснице Тане, невысокой худенькой блондинке с тонкими чертами лица, стали приставать два парня лет восемнадцати. Были они довольно пьяные и вели себя очень вульгарно. Хватали девчонку за руки, приглашая с собой. Ругались матом. Друзья Павлова еще не подошли, и он был один. А Таня Артему сильно нравилась, иногда ему казалось, что он в нее влюблен и достаточно давно, и он заступился, …сначала словесно:

– Ребята, эта девушка со мной…

– Какая тебе девушка, малыш? Отвали, – послышалось в ответ и легкий толчок в грудь.

Вот тут и вспомнил Артем, чему учил его когда-то тренер по каратэ Алексей Галкин. Хулиганы неожиданно быстро оказались на земле без сознания. Девчонки, не сказав «спасибо» ушли по освещенной асфальтовой дорожке. Павлов же наоборот, нырнул в лесную темень и быстро направился к автобусной остановке и домой к брату. В полупустой маршрутке нахлынули мысли: «Правильно ли я поступил, учинив драку? Парни взрослые, потом будут меня искать, устроят разборки… Ну, друзья не бросят, помогут, если что. Да и как я мог не заступиться? Тогда в глазах Тани я оказался бы трусом. С ней опять же была ее подруга и одноклассница Елена, бойкая и довольно высокая, склонная к полноте девчонка. Она бы точно всем разболтала, если бы я не встрял». Артем вспомнил, как Елена постоянно «строила глазки», приглашала на «белый танец», просила проводить до дома. А тот взаимностью не отвечал, во-первых, не хотел, чтобы об этом узнала Таня, во-вторых, он думал, что Елена доступна для всех и проявляет интерес ко всем мальчишкам, а в-третьих, она просто была не в его вкусе… Да и тайны хранить явно не умела. «Может в драке повредил, кого сильно, – думал он, время от времени подпрыгивая на ухабах, – скрывать ничего не буду, расскажу все как есть».

Между тем его привезли к отделению милиции № 1 на улице Островского города Кинешмы. Оно располагалось на первом этаже обычного пятиэтажного жилого дома, но имело отдельный вход со стороны центральной дороги. Артем оказался в одном из кабинетов оперативных сотрудников. Кроме него там находились три молодых человека в гражданской одежде. Один из них был именно тот, что и доставил задержанного:

– Ну, давай рассказывай, за что ты ударил ножом работницу камеры хранения? – спросил он напрямую, без каких-либо подготовительных вопросов.

Только сейчас задержанный разглядел его как следует. Крепкий парень среднего роста, спортивного телосложения, лет двадцати пяти. Слова произносил четко, с ударением. От него исходила какая-то уверенность, что он непременно получит ответ на поставленный им вопрос.

– Какую работницу? – растерянно спросил Артем.

– Ты чего «дурака-то включаешь»? Нину Павловну естественно, – подключился к допросу второй оперативник.

Высокий и «накаченный» со злым выражением лица, казалось он вот-вот, сорвется и начнет бить несовершеннолетнего подозреваемого. Короткая стрижка темных жестких волос делала его похожим на агрессивного бойца на ринге восьмиугольника. Он выглядел лет на тридцать, но в его взгляде усматривалось что-то такое, что как бы старило его еще лет на пять. Может он хотел казаться зрелым опытным человеком, знающим жизнь со всех сторон.

– Я ее видел сегодня на складе, но я ее не трогал. – Начал неуверенно Павлов, затем словно придя в себя, добавил – так вы ее саму спросите, она подтвердит.

– Спросим, спросим, если выживет, – подключился к беседе и третий сотрудник милиции, до этого молчавший и безразлично сидевший на подоконнике. Он невысок ростом и худощав, тоже лет двадцати пяти, не больше. Светлая рубашка с закатанными рукавами была явно не по размеру и выдавала хилое тело и тонкие руки оперативника. «Зачем таких берут в милицию? Может он сильно умный?», – подумал про себя задержанный, но ничего не сказал.

Он на какое-то время, как говорится, «ушел в себя» и вопросы оперативников оставлял без ответа. Затем встрепенулся, вспомнив что-то важное, и спросил:

– А вы тех, которые сидели в белой шестерке задержали?

– Какой шестерке? Ты о чем? – здоровый опер подошел в упор и навис над Павловым, – мозги нам решил компостировать?

Подозреваемый всем телом ощущал угрозу, понимал, что еще чуть-чуть и его начнут бить. Долго и больно… Он наклонился вперед, прикрывая руками свой живот и, не глядя ни на кого конкретно, рассказал о машине, которую видел перед входом в камеру хранения.

– Может ты и номер записал? – ироничным голосом спросил первый оперативник, который и начал допрос.

– Нет, не записал. Я на номера и внимания-то не обратил, – ответил Артем.

– А зачем ему? Это его подельники, он их и так знает, – раздался утвердительный голос сидевшего на подоконнике интеллектуала.

Здоровый при этом довольно сильно ударил ладонью по голове юноше и, не давая ему придти в себя, резко выкрикнул: «Давай, сука, называй всех, кто был с тобой! Все равно мы тебя расколем!».

Павлов молчал. Здоровяка это разъярило еще больше. Он еще раз ударил ладонью по голове подозреваемого с другой стороны, а затем ребром руки по шее.

–Погоди, погоди, не спеши, – оттеснил коллегу оперативник спортивного телосложения, – у нас вся ночь впереди, успеем размяться.

Затем он обратился к задержанному несколько извиняющимся тоном:

– Ты уж прости его, три раза был в «горячих точках», нервы ни к черту… Правду-то рассказывать будешь?

– А я вам правду и говорю,– произнес насупившись Артем, – а вы бьете. Стояла там машина, только я не видел, сидел кто-то внутри или нет. Шторки на боковых стеклах закрывали обзор.

– Да он над нами издевается! – грозным голосом проревел здоровый, – я пришибу этого щенка!

При этом он замахнулся рукой, но ударить ему помешал спортивный сотрудник.

– Может их оставить вдвоем с Николаем в кабинете? – обратился сидевший на подоконнике умник к спортсмену, – как ты думаешь, Виталий?

– Не надо, он его инвалидом сделает, а нам потом отвечать. – Затем обращаясь уже к Артему,– а друзья-товарищи у тебя есть? Назови самых близких.

Друзья, разумеется, у Павлова были – Денис и Максим Нещадимовы, Евгений Голубев… Но вмешивать их в это дело он не хотел и уж совсем не желал выглядеть в глазах товарищей «стукачом». В их компании таких презирали и не считали людьми, которым можно подать руку. Каждый выставлял себя человеком, который никогда, ни при каких обстоятельствах товарищей не сдаст. Но ведь перед кем выставлял? Перед своими близко знакомыми, которые не бьют и для которых достаточно твоего слова. Впрочем, Артем прекрасно понимал, что слова с делами зачастую расходятся. И как бы повели себя его друзья в подобной ситуации неизвестно.

– Нет у меня никаких друзей, я целый день на рынке кручусь, – ответил Артем.

– А как зовут твоих родителей и где они работают? – спросил оперативник Виталий.

Конечно, мог Павлов рассказать, что его мать Наталья Сергеевна работала в магазине «Речник» продавцом. Но в 1996 году она заболела, стала резко худеть, хотя кушала как обычно. У нее постоянно болели голова и желудок. Тщательное обследование и сдача всех анализов выявить конкретное заболевание не помогли. Чуть позже при приеме пищи ее просто рвало. Часто стала терять сознание… После очередного случая маму увезли в больницу. Тридцать дней она ничего не ела и жизнь в ее теле врачи поддерживали только капельницами. Артем навещал ее в больнице и каждый раз плакал. Маму он любил и не представлял, как будет жить без нее…

Однако вскоре Наталья Сергеевна умерла прямо в палате… Официальная версия врачей – сердечная недостаточность. Тело забрали на улицу Пирогова к бабушке Нине, у нее дом был значительно больше, чем у Павловых на улице Комсомольской, где даже гроб поставить негде. Оттуда и хоронили. Мог рассказать Артем и о том, как ревел, провожая маму в последний путь, как кто-то фотографировал процессию на поляроид. И как потом, видя эти фотографии, еще два года не мог сдержать слез… Но зачем все это знать взрослым мужчинам, которым безразличны детские переживания, и у которых конкретная цель – выбить из подозреваемого признание?

– Мамы у меня нет, а отец трудится музыкантом, – ответил кратко Артем.

– Как его зовут, и где он работает музыкантом? – спросил опер у окна.

– Павлов Юрий Витальевич. Работает в доме пионеров на улице Ленина, а вечером в ресторане «Волга» с какой-то музыкальной группой.

Вопросы сыпались и сыпались, некоторые повторялись в чуть измененном виде.

В итоге Артем подробно рассказал за весь прошедший день – где был, с кем и что делал, кто может это подтвердить… Пару раз в процессе допроса его ударил по голове оперативник Николай. «У него, наверное, с мозгами не все в порядке после «горячих точек» и он всех, кто к нему попадает, хочет сделать себе подобными»,– подумал с иронией подросток. Этими мыслями вслух он ни с кем не поделился, но по-прежнему стоял на своем. Впрочем, Артем ничего и не врал, все говорил так, как помнил. Наконец, оперативники устали и Павлова увезли в ИВС – изолятор временного содержания при центральном отделе милиции на улице Ленина. Отдел представлял собой старое трехэтажное здание, расположенное в ста метрах от реки Волги. Рядом на бульваре возвышался памятник вождю пролетариата. За его спиной в обе стороны параллельно главной водной артерии России виднелись ухоженные пешеходные дорожки. В любое время года с них открывался прекрасный вид на Волгу-матушку, и это место для пеших прогулок так же привлекательно, как и описанный выше бор. Стройные и высокие голубые ели, словно верные охранники, прикрывали спину вождя. А чуть левее разместилось старинное белое здание с колоннами. Бывший кинотеатр «Волна», а теперь магазин «Мир техники» с круглым каменным фонтаном перед ним лишь дополняет привлекательности этому месту города. Но взгляд Артема был направлен только вперед, туда в неизвестность за дверями, куда тащили его двое сотрудников милиции, абсолютно уверенных в его виновности…




Глава 3. В ИВС вспомнишь все, даже свое детство


Оперативники завели Павлова в дежурную часть, расположенную слева от центрального входа. Там за пультом с множеством кнопочек и тумблеров сидел строгий капитан милиции. Он буквально отбивался от постоянных телефонных звонков, не успевая положить трубку на место и снова хватая ее со словами: «Дежурный по милиции, слушаю вас». Капитан иногда переходил на крик, убеждая кого-то, что это не в компетенции милиции, а иногда спокойно спрашивал адрес, записывал и сразу же давал задания по рации своим подчиненным патрулям. «Как он только со всем этим справляется», – подумал задержанный. Но подростка туда не повели, а остановились как бы «в предбаннике», где за столом поменьше сидел простой сержант. Он тоже постоянно отвечал на телефонные звонки граждан с завидным упорством набирающих «02». Пришедшие с Артемом оперативники дождались когда, наконец, помощник дежурного положит трубку и Виталий сказал:

– Это подозреваемый по разбою, помести его пока в «обезьянник». Мы дойдем до следователя оформим документы на задержание в ИВС.

Оперативники ушли куда-то на второй этаж, а сержант открыл обитую железом дверь, Она располагалась справа от входа в дежурную часть и имела небольшое пластиковое окно, через которое можно наблюдать за задержанным нарушителем. Помещение «обезьянника» оказалось маленьким, примерно два метра на полтора. Слева вдоль стены имелась лавочка – единственная мебель в этом месте. Артем присел и закурил, пока еще его не обыскали и ничего не изъяли. Сигарета, как на грех, оказалась последней. Никого больше в комнате не было и можно было спокойно подумать.

Но долго думать не пришлось. Только закончил курить, дверь открылась, и сержант достаточно вежливо, но властно сказал:

–Пройдемте со мной.

Он провел Артема мимо строгого капитана и передал его вместе с какой-то бумажкой дежурному по камерам предварительного заключения. Тот, осмотрев карманы одежды подозреваемого несовершенно летнего, забрал немного денег, не более пятнадцати рублей и отметил сумму на каком-то бланке. Затем изъял зажигалку и заставил вынуть шнурки из кроссовок. После непривычной пока Павлову процедуры обыска подвел его к одной из камер. Открыл такую же, как в «обезьяннике» дверь.

– Заходи, располагайся, – сказал сотрудник ИВС с ухмылкой, и дверь сзади Артема закрылась на несколько оборотов крепкого замка.

Каменный мешок со штукатуркой «под шубу» размером три на три метра. Во всю ширину камеры сделан деревянный настил из досок, приподнятый на полметра от пола. От стены, где расположен вход, он отодвинут вовнутрь приметно на метр. «Видимо, это места для сна, – размышлял подросток, – а перины, одеяла и подушки, наверное, не будет», – пытался развеселить сам себя арестант-новичок. Над входной дверью в специальном углублении горела тусклая лампочка. Она еле-еле освещала это невеселое место. В углу Артем заметил ведро. Судя по запаху, исходящему от него, оно служило вместо туалета. «Друзья, наверное, сейчас на дискотеке развлекаются. Музыка, девчонки, пиво, … а я здесь «позабыт, позаброшен с молодых юных лет», – вспомнил Павлов-младший слова из какой-то песни, которую слышал от отца. Его пока еще как-то внутренне веселило и само задержание и вот эта камера. Он не воспринимал происходящее всерьез и считал, что сегодня-завтра его выпустят и все будет по-прежнему. Подумал и о Тане, она обязательно расстроится, узнав об аресте Артема, и, наверное, будет считать его героем. Хорошо, что в камере никого больше нет, никто не будет лезть с расспросами. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, тем более рассказывать о том, что его били. Воспоминания об этом развеяли игривое настроение, словно дым и он загрустил. Ведь били-то подло и безответно, сдачи он дать не мог. И главное, били за то, чего он не делал. Это было несправедливо и очень обидно…

Артем сел на крашеные доски, заменяющие кровать и задумался: «Грабеж в камере хранения наверняка совершили люди, сидевшие в «шестерке». Кто они? Они ждали, пока я заберу палатки и товар… Но зачем порезали Нину Павловну, она бы им и так отдала, что нужно? Жива ли она? Если выживет, она ведь скажет, что я ни при чем. Надо бы номер машины запомнить… Но я бы все равно его не назвал, я же не «стукач», значит и запоминать ни к чему… Милиция, наверное, сделает обыски у всех родных. Это неприятно, тем более что искать-то там нечего…». Но повлиять на происходящее подросток никак не мог. Ему оставалось только ждать и предаваться воспоминаниям…

Одно время вся семья Павловых имела шикарную двухкомнатную квартиру на улице Макарова на третьем этаже. Это в микрорайоне Томна наверху или в «Озерках», как говорят местные жители. «Шикарной» она стала казаться потом, когда пожили в старом доме без удобств. Артем тогда был еще совсем маленьким, и сравнивать условия проживания здесь и там, конечно, не мог. Он узнавал эти житейские нюансы не сразу, а постепенно со временем от своего старшего брата. В «Озерках», кроме родителей и единоутробного родственника с ними жила и старшая сестра мамы Марина вместе с мужем. Ее первый супруг был военным, но пожили они недолго. Он уехал куда-то служить и пропал. То ли с ним что-то случилось, то ли просто сбежал от быстро надоевшей молодой жены, Артем не знал. Взрослые эту тему в разговорах как-то обходили. Потом, когда мамина сестра вышла замуж второй раз, Павловы разменяли свое жилье со всеми удобствами на старый рубленый дом и однокомнатную квартиру в доме хоть и с газовым отоплением, но единственным туалетом на всех жильцов. Родители Артема с детьми переехали на улицу Комсомольскую в дом с печным отоплением. Марина же с новым супругом поселились в деревне Луговое, что в двух километрах от Кинешмы, в выше означенной квартире. «Наверное, они так поступили, полагая, что первого мужа тетки напугали именно бытовые неудобства», – размышлял подросший Артем о поступке родителей. Ведь со слов брата Сергея, тот несколько раз заходил в комнату молодоженов не вовремя, когда они целовались. Невольный свидетель приводил в смущение даже военного офицера. Тот сразу выходил на балкон покурить, при этом, не делая никаких замечаний, и видимо считая, что живет здесь «на птичьих правах».

Когда на нанятой грузовой машине перевезли свою мебель в дом на Комсомольской, то оказалось, что разместить ее всю невозможно. Не позволяла, жилая площадь. Затолкали кровать родителей и двухъярусную самодельную кровать для братьев, шкаф для одежды. Знал бы тогда Артем, сколько ему придется в жизни спать на двухъярусной кровати… А вот большой старинный комод и еще много чего по мелочи пришлось на этой же машине перевезти к тетке Марине. И эти подробности Артем знал только со слов старшего брата. Осознавать себя он начал уже в этой комнате с печкой и другой жизни для него просто не существовало. На его взгляд жили они хорошо, мама с папой не ругались, любили Павлова – младшего, да и брат относился к нему неплохо. В семье царили любовь и взаимоуважение. Когда Сергею исполнилось шестнадцать лет, бабушка Нина с улицы Пирогова уговорила его переехать жить к ней. Ей было тяжело одной справляться с хозяйством по дому. По крайней мере, так она говорила, но что ее подвигло к этому на самом деле, братья не знали. Может быть, почти взрослый Сергей становился помехой в отношениях родителей. Тем более что для отца Артема он был приемным, не родным…

А для Артема изменилось только то, что со второго яруса кровати он перебрался на первый, да и скучнее стало в доме. …Потом заболела мама, в семье наступили тяжелые времена… После смерти матери, отец целые дни пропадал на работе, и Павлов-младший был предоставлен сам себе. Он научился в печи готовить и суп, и картошку – жареную или пюре, при желании мог напечь и блинов. А раньше все это делала мама… Она всегда очень вкусно готовила на красных головешках прогоревших дров. Правда, была и газовая плита, газ – привозной в баллонах, но им пользовались только летом, не топить, же ради стряпни печку. Зато зимой, чтобы не выхолаживать комнату, дрова подкидывать приходилось постоянно, иногда, даже и ночью. Однажды печка и подвела… Перед уходом в школу Павлов-младший кинул вязанку дров в огонь. А когда вернулся, … дома-то уже и не было. Сгорел, как говорится, дотла. Со слов соседей, они поздно заметили огонь, да и пожарные долго не ехали. Вызывали тогда Артема с отцом и в пожарную часть, и в милицию, искали причину возгорания. Между тем проверка прошла как-то формально, и очень быстро забылась. Артем, однако, был вынужден на время переехать к старшему брату.

Тому в жизни везло. По крайней мере, так всегда казалось Павлову младшему. Сергей встретил красивую девушку Любу, как-то быстро полюбили друг друга и решили пожениться. А во время свадьбы, которую сыграли в ресторане «Волга», родители жены озвучили приданное… Целая двухкомнатная квартира со всеми удобствами в районе поселка «Чкаловский». Таким образом, семейную жизнь Сергей начал без жилищных проблем. А было ему всего двадцать лет. Брат Артему в те времена представлялся реальным везунчиком, за что бы ни взялся, все у него как-то легко получалось… Правда, детей у молодоженов почему-то не было, хотя оба хотели их иметь. Может, это и было платой за удачу в чем-то другом? А может всему свое время, ведь некоторым людям счастье благоволит всю жизнь, но какими-то маленькими порциями. А кому-то приходится пройти через многие страдания, но и счастье будет огромное, что еле поместится в сердце. Правда, подобные мысли Павлова – младшего в те времена еще не посещали. Такая жизненная философия у него появится много позже, когда сам встретит свою любовь…

К моменту потери жилья после смерти матери прошло больше года. Отец познакомился с одинокой женщиной на пару лет старше его. Она была невысокой и худенькой, но отцу видимо, нравилась. Да и сам Артем понимал, что родитель еще не старый, и имел право на личную жизнь. По иронии судьбы ее звали, как и работницу камеры хранения, Нина Павловна. Иногда бывают и не такие совпадения. Жила она в однокомнатной квартире на улице Островского, слева от центральной аптеки. После пожара на Комсомольской, Юрий Витальевич ночевал постоянно у нее. Звал с собой и Артема, договорившись об этом со своей сожительницей. И тот согласился, какое-то время даже жил здесь, но хозяйке сильно не нравилось, что подросток являлся с дискотеки в два часа ночи. Приходилось просыпаться, открывать ему двери. Конечно, она его не прогоняла из своей квартиры, но молодому человеку было неуютно с явно недовольной взрослой женщиной. Все чаще и чаще он вновь стал оставаться на ночь у брата Сергея. А тот однажды сказал по-простому: «Ты можешь жить у нас, сколько хочешь, кушать досыта, но помогать по продаже пирогов будешь бесплатно». Так и договорились – по справедливости и по-братски.

Сидя в камере, Артема мучила совесть за то, что причинил неудобства своим близким родственникам, в том числе и брату. Ведь они все о нем заботились, а к ним из-за него – с обысками… Впрочем, в этом он не виноват, просто оказался не в то время и не в том месте. Несмотря на грустные мысли и неудобства от лежания на жестких досках, Павлов немного вздремнул. Сказались усталость, и физическая, и моральная. И снилось ему, что за ним кто-то гонится и стреляет в спину, а он пытается убежать и спрятаться, но убежище постоянно оказывается ненадежным. И он опять бежит, слышит выстрелы вослед и прячется…

На другой день подозреваемого вывели из этой камеры и привели в другую, в которой кроме двух столов и четырех лавок возле них, ничего не было. Ножки нехитрой мебели намертво вмурованы в пол. «Наверное, чтобы никто не украл», – с иронией подумал Павлов. Там находились и вчерашние знакомые оперативники Николай и Виталий. Судя по их недобрым взглядам, настроены они весьма агрессивно. Артем ведь не знал, что произведенные обыски и допросы родственников ничего нового в расследование дела не добавили. Это их злило, и они решили любой ценой «расколоть» упрямого подростка.

– Ну, что Павлов, – начал Виталий, – Нина Павловна от ранения скончалась в больнице, теперь сядешь за убийство и надолго.

– Я ее не убивал, – ответил, насупившись задержанный.

– Убивал, не убивал – какая теперь разница, отвечать тебе – ты ее последний видел.

– Я ее не убивал, – упрямо повторял Павлов.

Виталий сидел на лавочке через стол от Артема, а Николай стоял сбоку. Он навис над столом, опершись об него руками, и молчал. Вдруг оперативник взорвался – ударил кулаком по почкам, затем по спине и ребром ладони по шее. Видимо, это его излюбленный удар. Павлов чуть вскрикнул от боли.

– Будешь орать, вообще убью, – захрипел в ярости Николай.

Потом били и вдвоем, и поодиночке, перемешивая истязания с вопросами – где спрятал краденый товар со склада, кто подельники и чья у них машина… Но Павлов молчал. Он вздрагивал при каждом ударе, съеживался калачиком, прикрывая руками живот, и терпел. Да и что он мог сказать в данном случае? Никаких ответов на задаваемые вопросы у задержанного подростка не было, и быть не могло. А когда его увели в камеру, то он увидел, что к нему подселили взрослого сидельца и этот факт создал внутри какое-то непонятное напряжение. Появилось ощущение опасности, исходящей от сокамерника, хотя физически он выглядел слабее подростка. Сосед по камере был лет сорока, худощавый и невысокий, на руках – тюремные татуировки. Новый сиделец участливо спросил:

– Что били? Ляг, отдохни. Меня Юрой зовут, задержали за кражу. Не впервой, прорвемся.

Артем ничего не ответил, но прилег на спину, подложив руку под голову…

Ему почему-то вспомнились рассказы матери о первом муже, от которого родился брат Сергей. Звали его Александр Выборов. На пару лет старше Натальи Сергеевны, среднего роста и телосложения, темноволосо-кудрявый смог довольно быстро вскружить голову молодой девчонке, за которой никто до него толком и не ухаживал. Несмотря на то, что был он обычным рабочим, обладал хорошим чувством юмора, мог вовремя сказать и комплимент. А по выходным как многие из его коллег любил выпить, иногда и просто после работы без какого-либо повода. В нетрезвом виде вдруг становился агрессивным, зачастую избивая мать без какой-либо причины. Бил, как говорится, нещадно – и по животу, и по голове. Однажды, уже после рождения старшего сына у нее случился выкидыш… Но терпела, да и куда идти, кому она нужна с ребенком. Так думала она, и так думают большинство женщин, попадающих в подобную ситуацию. О том, чтобы обратиться к кому-то за помощью, не было даже и мысли. Кроме этого, Выборов был ее первой серьезной любовью, да и он ее любил какое-то время, не обижал. И у нее была все время надежда, что он исправится и все у них будет по-прежнему. Комплименты и поцелуи… Но со временем становилось только хуже и хуже. Пьянки участились, а агрессия только усилилась.

С Юрием Павловым мама Артема познакомилась на свадьбе сестры Марины, когда та выходила замуж в первый раз, за военного. Торжество проводилось в ресторане «Волга», Юрий Витальевич развлекал гостей игрой на баяне. Он просто с первых минут покорил маму своей обаятельностью и коммуникабельностью. Весь вечер острил и смеялся и, играя простые русские песни, неотрывно смотрел на Наталью Сергеевну. А муж ее запьянел и уснул за столом между закусок. Поэтому и не видел, как баянист открыто ухаживает за его супругой. Не устояла она перед таким кавалером, отношения развивались с космической скоростью. В итоге мать развелась со своим тираном и вышла замуж за привлекательного музыканта. Вскоре родился Артем. «Сколько же времени она терпела избиения? Ведь ей некуда было от них спрятаться или убежать», – размышлял про себя молодой человек, – и я выдержу, ничего со мной не случится».

– Ты чего молчишь-то? – Спросил сокамерник, – расскажи, за что арестовали, самому легче станет. Да и я может, что-то подскажу, ведь я не в первый раз, знаю все ментовские штучки.

– Не хочу сегодня разговаривать, – ответил Артем, – устал я что-то, да и подумать хочу.

– Ну… Ну…, – неопределенно протянул сосед по камере.

Он непрерывно курил какие-то дешевые сигареты, и дым вскоре заполнил маленькое непроветриваемое помещение. В тусклом свете ночника над дверью он переливался словно облака, спустившиеся на землю. У подростка своих сигарет не было, да и курить-то не очень хотелось, было не до этого. Тем более что сокамерник табаком не угощал, а просить у незнакомого взрослого неудобно.

Павлов лежал на жестких досках и предавался воспоминаниям… В первый класс родители определили его в гимназию. Считалось, что там дают лучшее школьное образование в Кинешме. Да и ходить на занятия с улицы Комсомольской совсем недалеко. Преподавательский состав в учебном заведении действительно традиционно сильный, но Артема подвело поведение. Любил он побаловать, иногда даже на уроках. Знал, что это неправильно, но ничего не мог с собою поделать. Естественно, необходимых знаний для перехода в следующий класс он не получил. Так считали преподаватели. Можно сказать, что за шалости его и оставили на второй год в первом классе…

Родители на семейном совете решили перевести своего непутевого сына в школу имени Фурманова, но опять в первый класс. Школа находилась недалеко от гимназии – в районе Главпочтамта. Воспитательные беседы отца принесли свои плоды. Он, не повышая голоса, мог говорить довольно убедительно. В дневнике Артема появились четверки и пятерки. Да и проходить второй раз один и тот же материал значительно проще. В третьем классе неожиданно для всех Павлов-младший увлекся легкой атлетикой. Тренировался в секции у наставника Мальцева в спортзале, где впоследствии появилось увеселительное заведение «Фантом», потом «Рим». Тренер относился к разряду тех людей, которые сами любят спорт и могут прививать эту любовь своим ученикам. Через год Павлов занимал на городских соревнованиях призовые места. Естественно, что и по физкультуре в школе были одни пятерки. Учитель физо Александр Мишуров не раз говорил своему ученику: «Если ты, Артем, серьезно увлечешься спортом, то достигнешь высот. Для этого у тебя есть все данные». Видимо, так и было, вот только бы добавить целеустремленности и упорства…

В летнее время, чтобы дети не бродили бесцельно по городу, для них на улице Комсомольской был создан так называемый «Красный уголок». Там находились специальные воспитатели, организующие досуг подрастающего поколения. Они привлекали детей и к труду на улицах любимой Кинешмы – уборке мусора, покраске заборов. В общем, школьники как могли, помогали в благоустройстве родного города. А их за это бесплатно кормили в милицейской столовой на улице Ленина. Кстати, обеды там представляли собой вкусные и питательные блюда. «Наверное, повара продукты не воровали, боялись милиционеров», – с внутренней ухмылкой размышлял Артем. А в самом «Красном уголке» для подростков имелись различные настольные игры – хоккей, футбол, шахматы, шашки. Было чем занять себя в свободное время. Пацаны бились азартно, теряя счет победам и поражениям. Каждый хотел быть самым-самым. Подросткам здесь нравилось, тем более после учебы, которая не всем давалась легко. Да и какого-то жесткого принуждения посещать это заведение не было. Дети всегда охотнее идут туда, куда идти их никто не заставляет.

В это же здание только через другой вход другие дети ходили на тренировки по каратэ к известному тренеру Кате Соковой и ее лучшему ученику Алексею Галкину. Тот самостоятельно набрал группу из подростков и учил их боевому стилю «Кекусинкай». А талант передать то, что умел сам, у него явно был. Артем сначала из любопытства заглядывал в комнату, где проходили занятия. А потом как-то незаметно для себя оказался среди учеников каратиста. Так он в 1992 году познакомился с Алексеем Галкиным. Вообще эта личность весьма неординарная, с очень интересной судьбой. Судьба и сведет их в дальнейшем еще раз в местах не столь отдаленных, но произойдет это через много лет. А пока по приглашению молодого тренера Павлов стал заниматься восточными единоборствами. Хорошие физические данные выделяли его на фоне других учеников. Возможно, и стал бы он через некоторое время хорошим бойцом…

Ему нравилось с резким выкриком выбрасывать в мнимого соперника руку, сжатую в кулак, или ногу. Правда, надоедали растяжки. Связки на ногах после них частенько болели. Зато со временем он мог нанести удар ногой в голову парню выше себя ростом. И названия ударов были какими-то таинственными и резкими – «маваши», «ура-маваши», «йока», «майя». Каждый из них тщательно нарабатывали, повторяя не один десяток раз, сначала по воздуху, потом по груше. Со временем, конечно, получалось все лучше и лучше. Тренер видел и старания, и быстроту реакции своего ученика, поэтому не жалел своего времени и на его индивидуальную подготовку. Вот только проявить себя на соревнованиях, ради которых и тренировались спортсмены, Павлов не успел. Опять подвел неустойчивый характер…

… Познакомился на танцах с бесшабашными братьями Нещадимовыми – Денисом и Максимом, Евгением Голубевым, Валерием Кошелевым. Братья не высоки ростом, Денис старше брательника на год, оба тщедушного телосложения, темноволосые, но дерзкие до крайности. Росли без отца, он постоянно сидел в тюрьме. Выходил на свободу на месяц-два и опять «гремел на зону». «За нож», как говорили новые друзья. Жили они на улице Дарвина недалеко от бабушки Нины в небольшом частном домике. Этот район кинешемцы почему-то зовут «Америкой». Их мама Елена Павловна работала ткачихой на Томне и в отсутствии мужа иногда приводила домой посторонних мужчин, выпроваживая детей на улицу. Улица их и воспитала. Нещадимовы буквально сами нарывались на конфликты. Причем Денис, ровесник Артема, всегда таскал в кармане перочинный нож и порой доставал его без особой нужды. Евгений Голубев на полгода старше, ростом чуть выше Артема и такого же крепкого телосложения. Светловолосый и рассудительный, он плохо вписывался в эту кампанию. Да и родители у него были из интеллигенции, отец – врач терапевт, мать – школьная учительница по географии. Жила семья практически в центре города, на улице Ленина. Впрочем, драк Евгений не избегал и бился довольно отчаянно. Зато Валерий Кошелев, среднего роста и телосложения, по характеру вполне мог быть братом Нещадимовых, такой же дерзкий и конфликтный. Родители у него оба простые рабочие, в раннем детстве частенько физически наказывали своего отпрыска. И этим воспитали в нем какую-то недетскую злобу. Да и жили-то они, в районе Томны считавшимся традиционно «бандитским». Как-то по лету Артем на танцах увидел массовую потасовку. Не раздумывая, ввязался сам на стороне тех, кого было меньше. Вот так в бою и познакомились. Почти сразу все стали неразлучными друзьями. В этой драке, кстати, соперники разбежались, не устояли перед напором отчаянных «сорвиголов».

А новые друзья беспечно бродили по городу, вечером посещали дискотеки… Курили, иногда выпивали, учиняли потасовки, инициаторами которых чаще всего были Нещадимовы. Каждый из компании хотел казаться крутым и бесстрашным в глазах своих товарищей. Ну, а выпивали и курили для самоутверждения в своей взрослости. Хотелось чем-то отличаться от своих ровесников, а хорошим или плохим – это, как говорится, вопрос выбора. Тренировки Артем забросил, домой стал приходить все позже и позже, уроки учить перестал. Естественно, двойки стали привычной оценкой почти по всем предметам. Мама к тому времени уже болела… И ей и отцу, который за ней ухаживал, было не до сына. А Артем маму жалел, переживал за нее, но понимая, что помочь ничем не может, как-то отстранился от ситуации. Старался реже быть дома, приходил только спать поздно вечером. Когда ее не стало, все дурные привычки подростка приобрели хронический характер…

Вспомнился Артему такой случай: однажды после дискотеки поздно вечером Артем, братья Нещадимовы и Валерий Кошелев возле дома бабушки на улице Пирогова выясняли отношения. Мать к тому времени уже умерла. Подростки громко матом доказывали друг другу, кто из них круче. Приводили конкретные примеры, где проявилась эта самая их крутизна. Когда выяснили, встал вопрос о ночлеге. Переночевать у себя бабушка разрешила только Артему и Кошелеву, а братьям сказала:

– Вы рядом живете, идти недалеко, давайте-ка домой.

И те нехотя побрели восвояси. Утром, когда друзья вышли во двор дома, пожилая соседка бабушки из четвертой квартиры, слышавшая вчерашние выкрики подростков, сказала Артему: «Попадешь на Шуйскую, там тебя воспитают»… А на Шуйской был следственный изолятор, и это пацаны знали, но значения словам старухи не придали. А зря… «Ведь как в воду смотрела», – подумал Павлов, уже засыпая чутким сном, точнее полудремой на жестких досках…

После подъема и утреннего туалета Артему захотелось хоть с кем-то поговорить. Не мог подросток держать в себе то, что на него свалилось в одночасье. А тут и улыбчивый Юра – сокамерник с вопросом:

– Ну, что выспался? Поговорить со мной не хочешь, посоветоваться, пока менты за тобой не пришли?

Павлову скрывать-то, в общем, было нечего, и он не спеша поведал о своих злоключениях. Причем рассказал правду, что он ни в чем не виноват и никакого преступления не совершал, «а менты не верят и бьют нещадно».

– Да… Ну, ты попал парень,– начал опытный зэк, – теперь как ни крути, а отвечать тебе придется. А если баба умерла, то срок тебе накрутят…о-го-го какой.

– Чего же мне делать? – спросил юноша.

– Колоться надо, брать все на себя, – ответил Юра, – если пролезет, не пришьют тебе групповой разбой то, как несовершеннолетний и в первый раз…получишь года три-четыре. Отсидишь молодой еще, сам не заметишь, как время пролетит.

– Так если возьму на себя чужую вину, меня посадят. А потом если настоящих грабителей найдут, меня выпустят?

– А как же? У нас с «зоны», когда я там парился, через два года освободили одного мокрушника. Нашли настоящего убийцу. Извинились перед невиновным страдальцем, компенсацию дали от государства. В смысле денег на беззаботную жизнь.

После этих слов сокамерник Артема глубоко затянулся сигаретой, не спеша выпустил дым колечками, а потом продолжил:

– Но тебя-то и так, и так посадят. У ментов как – кто попался, тот и виноват. Как говорится, «не за то отец сына бил, что воровал, а за то, что попался». Зато, если расколешься, срок-то небольшой будет. А там УДО… опять же, за несознанку – никогда раньше окончания срока не выпускают. Будешь сидеть «от звонка до звонка».

Между тем открылась тяжелая дверь, в проеме показалась фигура охранника.

– Павлов, без вещей на выход, – прозвучала команда дежурного милиционера.

Опять привели в следственную камеру, где уже ждали оперативники Николай и Виталий. Стали уговаривать по-хорошему – мол, признайся и легче станет, и меньший срок получишь. Потом били вдвоем… Потом опять по-хорошему. Говорили, что и родственники от него все отказались и…что Нина Павловна, заведующая камерой хранения, на него показала.

– Как Нина Павловна? Вы же вчера сказали, что она умерла? – выдавил из себя растерявшийся Павлов.

– Нас неправильно информировали, – начал Виталий, – выжила она. Тебе повезло, срок не такой большой получишь, …если, конечно, признаешься.

И сломался Артем, морально сломался. Все-таки первый раз в милиции, да и в камере…и сразу такое обвинение. Побои надоели, его ведь никто никогда так не бил. Родители любили. После смерти матери родственники жалели.

– Ладно, пишите…, – нерешительно начал Павлов, – пишите все на меня.

– Хорошо, для начала расскажи, куда ты дел товар со склада? – спросил Виталий.

Артем задумался и замолчал. «Ведь милиция должна его изъять, а он, как говорится, его в глаза не видел. Что делать? С кем посоветоваться? Допрашивают без адвоката. Будет требовать защитника, изобьют еще сильнее…». Такие тяжелые мысли вертелись в голове подростка. Выхода из тупиковой ситуации он не видел.

– Может, отдал знакомым торговцам на реализацию? – вкрадчивым голосом произнес оперативник.

– Да, да. Отдал знакомым, … а кому, не скажу,– второпях выговорил подозреваемый.

– Хорошо… А кто твои подельники? Ну, те, которые на машине?

– Я был один,– насупился Артем.

Николай ладонью двинул ему по голове.

– Давай- давай, колись до конца. Сказал «А», говори и «Б», – резко выкрикнул он.

– Хоть убейте, никого называть не буду,– решительно произнес Павлов, – я был один.

– Ладно-ладно, не ерепенься, – примирительным тоном сказал Виталий, – один, так один… Сейчас к тебе следователь придет…с дежурным адвокатом, ты думай, что говорить-то. Пока посидишь в камере.

Он открыл дверь следственного кабинета и крикнул в коридор:

– Дежурный, верни задержанного в камеру.

Появился тот же милиционер, что привел Павлова. Он взял за локоть Артема и молча повел по коридору. Подросток вернулся в клетку, а там Юрий, со своей улыбкой и сочувствием. «Видно его совсем не заботит свое дело, за которое задержали», – подумал юноша, но вслух ничего не сказал.

– Ну как? Послушал моего совета? Признался? – начал любопытный сокамерник.

– Наговорил на себя,– с заметным сожалением произнес Артем, – а вы же сами мне советовали.

– Молодец, молодец. Все на себя взял, не сдал никого? – лез с расспросами Юрий.

– Некого мне сдавать. Сказал, что был один,– нехотя выдавил из себя неопытный сиделец.

Но его сокамерник не унимался – подробно расспросил о показаниях, еще раз похвалил за то, что никого не сдал. В заключение посоветовал держаться этих признаний до конца, и не менять их ни при каких обстоятельствах. Затем он постучал в дверь, сказал дежурному, что хочет дать показания по своему делу. Юрия очень быстро увели и больше Артем его не видел. А тот уже сидел в кабинете с оперативниками Николаем и Виталием и с гордостью рассказывал, как расколол упрямого разбойника на преступление. Убедил его во всем сознаться и не менять показания на суде. Он был уверен, что делает полезное дело и надеялся на заслуженное вознаграждение. При этом никакого сожаления по поводу того, что помог недобросовестным милиционерам на длительный срок лишить свободы невиновного, он не испытывал. Зато когда через полгода после этих событий его единственного сына Николая арестовали за сбыт наркотиков возле школы №17, то возмущение «ментовским беспределом» было искренним. Он прекратил свое сотрудничество с оперативниками, так и не поняв «бумеранга судьбы» …

А примерно через час Павлов сидел в следственной камере перед следователем – молодой женщиной, лет двадцати пяти, невысокой, худой и симпатичной. И даже милицейская форма старшего лейтенанта не придавала ей строгости. Присутствовал и адвокат – тоже женщина, лет сорока пяти, сидящая с безразличным взглядом и явно куда-то спешащая. Следователь задавал вопросы и быстро-быстро записывал показания. Адвокат тоже что-то писал в блокнот, но молча, не задавая никаких вопросов. На все про все ушло не больше часа. Единственный вопрос следователя, который удивил подозреваемого: «Зачем вы надели на голову маску?». Артем на минуту задумался. Он понял, что теперь Нина Павловна не может уверенно сказать, что он ни при чем. В маске мог быть кто угодно…

– Так, чтобы кладовщица меня не узнала, – обреченно сказал подросток.

После допроса Павлова вернули в камеру. Теперь он был один и никто не мешал ему размышлять… «На хорошего адвоката у отца денег нет…, у брата тоже. Этот бизнес с пирожками дает возможность купить еду и одежду. Музыка отца никогда прибыльной не была, она больше для души. Сам я толком законы не знаю… Да и признался уже в том, чего не делал. Наверное, не правильно поступил, надо было говорить только правду. И стоять на своем. Но бьют ведь, сволочи, больно… И на теле, ни одного синяка, а внутри все болит. Долго бы я выдержал? Жаловаться на них бесполезно. Везде «свои, да наши». Что делать? Оставить все, как есть? Может, на суде сироту пожалеют? Несовершеннолетний, несудимый… Вдруг условно дадут?», – размышлял Артем, лежа на досках.

Со скрипом открылась дверь…




Глава 4. Арест, следствие, тюрьма… или предсказание сбылось


– Павлов, с вещами на выход, – скомандовал конвойный милиционер.

«С какими вещами? Звучит как прикол», – подумал про себя Артем. Он еще не успел потерять чувство юмора и считал смешным то, что впоследствии даже не вызовет легкой улыбки, а станет обыденностью в его жизни. Два милиционера, которые сопровождали задержанного, надели наручники, усадили в Уазик, привезли к зданию городского суда. Оно располагалось на улице Островского недалеко от «Главпочтамта» и отделения милиции, куда привезли Артема в первый день по задержанию. Раньше в этом двухэтажном каменном здании располагалась детская больница. Ирония судьбы – там, где когда-то лечили детей, теперь калечат детские души… Впрочем, не только детские.

Долго сидел в «боксике» – это такая же камера, как и в милиции, только маленькая и без спальных мест. Зато сняли «браслеты», а это уже какая-то степень свободы, которую Артем еще не научился ценить. Кроме деревянной лавки вдоль стены, никакой мебели. Сидел и ждал, когда за ним придут и вызовут к строгому и справедливому судье, который, конечно же, во всем разберется и его отпустит. Примерно так и думал наивный юноша. Наконец дверь открылась. Двое конвойных опять сковали руки наручниками и привели Артема в какой-то кабинет. Там за столом сидела уставшая полная женщина средних лет, облаченная в мантию судьи. Она смотрела каким-то обреченно безразличным взглядом в свои бумаги, а следователь зачитывал ходатайство об аресте подозреваемого. Прорезали, как говорится, слух слова «тяжкое и особо тяжкое преступление» и «может воздействовать на свидетелей и скрыться от уголовного преследования». Смысла их он до конца не понимал, но осознал, что его всерьез считают опасным преступником…

Десять минут, и судья произнесла: «выбрать меру пресечения заключение под стражу на два месяца». А он надеялся… На что? Думал, что эта опытная женщина, облеченная властью, не поверит следователю? На чудо? Детство кончилось – впереди взрослая жизнь, полная лишений. И никаких чудес… Сразу же после суда на специальной машине, сидельцы называют такие автозаками, повезли на Шуйскую улицу, в местный следственный изолятор. Артема, заперли в металлическом «стакане», это совсем маленький «боксик» с такой же маленькой лавочкой, рассчитанной на одного человека. Помимо Павлова в машине оказался попутчик лет тридцати, среднего роста и телосложения. Тот сидел на лавочке, как говорится, в гордом одиночестве, угрюмо уставившись в металлический пол. На ямах машину трясло, и Павлов ударялся телом то об одну, то другую стенку своей маленькой клетки. Наконец приехали. Какое-то время стояли перед большими железными воротами, которые вскоре словно челюсти монстра разошлись в разные стороны, а потом захлопнулись за арестантами, поглотив их в своем ненасытном чреве…

Опять ожидание в тесном, очень тесном «боксике», размерами чуть больше того, что в автозаке… Павлов даже не представлял, что такие существуют в современной тюрьме. Размеры метр на метр, стены изнутри обиты железом. Причем его словно пробивали гвоздями по всей площади, и острые края металла поцарапают руки любому, кто вздумает стучаться изнутри. Имеется и лавочка, словно в издевку, потому что на ней невозможно сидеть, даже широко раздвинув ноги, так как колени упрутся в стены с шипами. Артему пришлось стоять на полусогнутых ногах. Эта пыточная чуть не заставила его запаниковать, но он поборол в себе противное чувство страха. Просто стоял и ни о чем не думал. Вспомнились тренировки по каратэ, когда приходилось стоять примерно в такой же позе с закрытыми глазами и медитировать, стараться полностью отключить сознание. Получилось… Крики: «Выходи» не сразу дошли до мозга бывшего каратиста. Он открыл глаза и, полусогнувшись, вышел наружу.

Потом тщательный обыск – раздели догола, заставили присесть, потом нагнуться, раздвинуть ягодицы. Новобранцу все это казалось невероятным унижением, но он понимал, что за невыполнение требований сотрудников его накажут дубинками по спине. А это нехитрое резиновое орудие было в руках у каждого присутствующего на приеме арестованных. Наконец, куда-то повели. В специальной комнате выдали матрац, подушку, одеяло, тарелку, ложку, кружку… И вскоре Артем уже стоял перед одной из камер. Их было много, и они находились по обе стороны длинного и широкого коридора, покрашенного в зеленый цвет. Двери с глазками, обиты железом, и на каждой белой краской выведен номер.

– Руки за спину. Лицом к стене, – прозвучала команда от конвойного.

Открылась тяжелая дверь. Приказ: «Заходи» и дверь сзади закрылась… Теперь Артем был один перед сжившимся коллективом преступников, следящих за каждым его движением или словом в эти первые минуты знакомства…

– Здравствуйте,– негромко произнес новенький.

– Привет, привет.

– Ты откуда такой красивый нарисовался?

– Кто такой и по какой статье?

– Может ты подсадной?

Посыпались вопросы со всех сторон. Артем молча осмотрелся. Камера рассчитана человек на восемь. Прямо – двух ярусный сплошной лежак, слева туалет типа городского, кран для воды. Справа небольшой дюралевый столик для принятия пищи – две лавочки по обе стороны. Вся «мебель» тщательно вмурована в пол. Стены покрашены зеленой краской, но она местами облетела и видна штукатурка. Почерневший от времени когда-то беленый потолок. И какой-то специфический запах, характерный только для камер СИЗО. «Общая жилая площадь…» – эта фраза Павлову запомнилась из какого-то документа по обмену квартиры. Он любил иногда полистать старые фотографии и документы, «…не более двенадцати квадратных метров». С потолка ярко светила лампа дневного света. С нар, так здесь называют места для сна, на новенького смотрели пять пар озорных глаз, таких – же подростков, как и он сам.

– Я, Артем Павлов из Кинешмы…арестовали за разбой.

– Ни фига себе, – при этом еще и присвистнул, один из подростков, – к нам сам Соловей-разбойник пожаловал.

– По утрам будешь нас будить …свистом, – послышалось с верхней полки, – или кукарекать?

– Ни кукарекать, ни свистеть я не буду, – насупился Павлов, – и стучать – тоже.

Видя, что места на нижних нарах все заняты, он бросил все, что ему выдали на свободное место на втором ярусе. Внутренне приготовился к возможной атаке со стороны своих новых соседей… Воцарилась временная тишина. Затем с нижних нар поднялся крепкий и довольно высокий подросток, лет семнадцати. Одет он был в простенький спортивный костюм черного цвета. Голова обрита наголо, впрочем, как и у других арестованных. На это Артем обратил внимание только сейчас. Сиделец погладил ее правой рукой и произнес:

– Если вправду так, то молодца, меня Максом все зовут. И протянул руку.

Напряжение сразу спало, а когда, отвечая на вопрос нового знакомого, Артем назвал своих знакомых… То к нему после этого со словами: «Я этого знаю», стали подходить и другие пацаны и протягивать руку для знакомства – Денис, Виталий, Олег, Михаил. Знали они, кстати, одного Дениса Нещадимова. Видимо слава о его бесстрашии бежала впереди его.

– А меня тоже обреют наголо? – спросил Павлов.

Мальчишки засмеялись, а Макс сказал:

– Это по желанию, насильно бреют только в кино. Просто так удобнее, не надо заморачиваться о прическе, да и вши не заведутся. Мы сами друг друга бреем, хочешь, и тебя обработаем.

– Да не сегодня, впечатлений и без этого с избытком, – ответил новенький.

– Ну, тогда давай познакомимся поближе, – начал Макс,– сам я с Вичуги, арестован за причинение тяжких телесных повреждений. В этой камере меня выбрали старшим. Остальные пацаны из Кинешмы – Денис, Витек и Мишка сидят за кражи, а Олег – за наркоту. Все мы первоходы неопытные, правда, я крутился с авторитетными людьми. Меня удивило, что тебя самого земляки в лицо не знают. Ведь не Москва…

– Ну, вот сейчас пригляделся, Дениса и Мишку где-то видел. А с Витьком даже вроде дрались…

– О, было дело компания на компанию после танцев, – смущенно начал Виталий, Артема-то он признал сразу, да не признался. – Нам тогда наваляли по-полной, с Темой были такие головорезы, что мама не горюй.

Мальчишки все засмеялись, а Максим сказал:

– Здесь выяснять отношения не будем в любом случае.

– Да я и не собирался, – ответил Витек. Он помнил, как Артем руками и ногами крушил его друзей. Да и самому ему неслабо прилетело.

– Я тоже не собирался, – сказал Павлов, – подрались и подрались. Бывает.

– Так и со мной ты дрался, – вдруг прорезало память у Мишки. – Ты был с какими-то мелкими задирами, похожими с лица, а я с корешом Пашкой. Он боксер и вырубил этих задир, а ты его выхлестнул. И мне за компанию досталось.

Пацаны опять засмеялись.

– Да ты реально драчун,– начал Максим, когда смех поутих, – будем переделывать тебя в дрочуна. Точнее сам переделаешься, посидишь тут…

В коридоре послышался скрип давно не мазаных колес тележки. Открылся «кормяк» так называют специальное окошко в двери. «Баландер», такой же заключенный, который развозит еду, на всякий случай произнес: «Ужин». Мальчишки без спешки со своими тарелками подошли за пшенной кашей и еле сладким чаем. Новые друзья при этом стали доставать из сумок различные продукты, полученные в передачах от родственников. Они выставили на стол конфеты, печенье, колбасы копченые, масло, при этом угощая и Артема. Маслом приправили кашу, посыпав ее сверху сахарным песком, и она стала гораздо съедобнее. После вкусного ужина, Павлов попросил конверт, ручку и бумагу. Он решил черкануть письмо отцу, самому родному человеку на свете, не считая конечно брата. При этом не стал жаловаться на судьбу, доказывать, что он не виноват… Просто попросил по возможности прислать сигарет, чая, зубную щетку, белье…ну, и еды какой-нибудь, не очень дорогой. О себе написал кратко, мол, все нормально, приняли хорошо. Макс объяснил, что письмо надо на другой день взять с собой на прогулку. По пути будет большой почтовый ящик, бросить в него. Затем его прочитают в специальной части и отправят по адресу. Цензура довольно жесткая, все лишнее, зачеркнут до полной нечитаемости.

В двадцать два часа с коридора послышалась команда: «Отбой». Основной свет в камере погас, загорелся ночничок над дверью. Такой же тусклый, как в ИВС. Пацаны разместились по своим местам. Артема удивило то, что разговоры сразу прекратились. Видно молодые сидельцы уже втянулись в режим, а может просто недосыпают. Лежать на деревянном настиле с непривычки жестковато, но после такого же в ИВС и вообще без матраца, вроде как терпимо. Когда стал засыпать, почувствовал укус – ударил по этому месту ладошкой. Потом еще и еще. «Не иначе, клопы», – подумал новенький. С этой напастью он впервые «познакомился» еще в детстве, когда жили в старом доме на улице Комсомольской. Вывести ее совсем непросто, легче привыкнуть и не обращать внимания. Началась размеренная тюремная жизнь…

Запомнилась первая прогулка в дворике размером четыре на четыре метра. По коридорам следственного изолятора мальчишки шли цугом, один за другим. Руки держали за спиной. По пути с левой стороны стоял большой почтовый ящик с прорезью для писем. Павлов бросил туда свое послание отцу. Сзади пацанов шел сотрудник СИЗО. Он открыл обитую железом дверь, запустил арестованных вовнутрь и за их спиной вновь лязгнул ключ в замке. Над головой была решетка вместо потолка, и Артем понял смысл выражения «небо в клеточку» … Несовершеннолетним в следственных изоляторах положено два часа в сутки быть на свежем воздухе в любую погоду. А она в этот день была очень приятной. На улице почти лето – тепло и весело. Мальчишки взяли с собой сшитый из тряпок мяч. Был он весь такой кривобокий и тяжелый, но это не помешало им сначала поиграть в футбол, затем просто покидаться друг в друга. Конвойный сверху безразлично смотрел на их забавы. Дети, они и в тюрьме – дети… Когда надоело играть, Макс попросил показать пару ударов по воздуху ногами. Артем не отказал, показал связку ударов – майя, ура-маваши и маваши. Все пацаны были в восторге. Павлов ощутил, как растет его авторитет среди сокамерников. И это ему определенно нравилось.

Через день на автозаке привезли в центральный отдел милиции к следователю. Это была та же молодая женщина, что уже допрашивала Артема. Был и адвокат, но другой – мужчина, невысокий, склонный к полноте, лет сорока пяти – пятидесяти, одет в старомодный серый костюм и при галстуке. Он попросил у следователя разрешения поговорить с Павловым с глазу на глаз. Она разрешила.

– Меня зовут Алексей Анатольевич. Со мной заключил договор на твою защиту брат Сергей. Он и оплатил мои услуги. Буду защищать тебя и на следствии и в суде. В деле много неувязок, для их устранения тебя и вызвали,– начал адвокат, – отвечай обдуманно, сомневаешься – посоветуйся со мной.

– Хорошо, – кратко ответил Артем.

…Ему почему-то вспомнилось, как гулял летним вечером по улице Ленина с братьями Нещадимовыми Денисом и Максимом. Предварительно выпили бутылку «Кагора» прямо из горлышка и без закуски, она подняла настроение. Курили и громко гоготали, не обращая внимания на прохожих, которые старались обходить подростков стороной. А на двухэтажном здании рядом с перекрестком с улицей Фрунзе, напротив магазина №44, висела рекламная вывеска «Адвокат Козлов принимает в кабинете юриста». Смеялись все трое до боли в животах. Им по смыслу показалось, что адвокат принимает козлов в кабинете юриста, это и вызвало неудержимое веселье. «Не из этой ли конторы Алексей Анатольевич,– подумал с внутренней ухмылкой подозреваемый, – так я вроде и не козел вовсе».

Вернулся следователь. Заставил в который раз назвать фамилию, имя, отчество, когда родился и где, расписаться, что предупрежден об ответственности за заведомо ложные показания. Павлову недавно исполнилось шестнадцать лет, и эта процедура была обязательной.

– Скажите, подозреваемый, как вы могли успеть совершить разбой, если после сборки пяти палаток, со слов вашей бабушки вы были у нее, брали пироги на продажу?

– А я быстро собрал палатки, взял нож, маску…и также быстро ограбил камеру хранения, – вопреки совету адвоката, не думая, ответил Артем.

– Зачем вы ударили ножом заведующую камерой хранения, – спросил следователь.

– Она стала орать, – ответил подросток.

– Вы хотели ее убить?

– Нет, просто, чтобы она не орала.

– В какую область тела вы нанесли удар?

– В область головы.

– Кровь была? – спросил следователь.

– Да, вроде…

– Почему на вашей одежде ее следов не обнаружено?

– Так я замыл потом рубашку и брюки водой.

– Куда вы дели окровавленный нож?

– Выбросил, где не помню.

– В белой шестерке были ваши знакомые? Кто они? Как их зовут.

– Нет, я был один.

– А потерпевшая говорит, что вас было двое, – продолжал допытываться следователь.

– Нет, она путает, я был один.

– Куда вы дели товар со склада?

– Отдал своим знакомым под реализацию.

– Кому? Кто эти знакомые?

– Не скажу.

– Вы понимаете, что укрывая своих соучастников, вы оказываете себе «медвежью услугу»?

И Артем замолчал. Ему надоело врать. Он сам не понимал, зачем сейчас наговаривает на себя. Ему никто не разъяснил, что те показания, которые он устно давал оперативникам в отсутствии адвоката никакого значения не имеют. И именно сейчас у следователя он теряет свой последний шанс на справедливость. Зато оговорив себя, он понял, что впереди тюрьма…и, возможно, немалый срок. Не стал он разговаривать и с адвокатом после допроса. В голове засело только то, что следователь предъявил ему обвинение, но хочет направить на психиатрическую экспертизу в Иваново. Зачем, Павлов не понимал, да и не хотел понимать, считая это обычной формальностью, которая на его судьбе никак не отразится.

В свою камеру он вернулся в плохом настроении, но пацаны расспрашивать, ни о чем не стали. Тюрьма их приучила не задавать лишних вопросов. Могут заподозрить в нездоровом любопытстве. Все понятия взрослых сидельцев распространяются и на малолетних, и нарушать их никому нельзя. Артем залез на верхние нары, лег на спину. Задумался: «Как там отец? Получил ли он письмо? Что думает братан Серега по поводу моего ареста? Неужели они верят, что я совершил такое дерзкое преступление? Ножом женщину по горлу… Они же знают меня, я на такое не способен». Ему мнение близких людей было более важно, чем то, что думает женщина-следователь. А вся его дальнейшая жизнь зависела именно от нее, от этой невысокой и симпатичной девушки.

Между тем через три дня одновременно пришли письмо от отца и передача от него и брата. От передачи он большую часть выделил на «общак» – все сидельцы в камере хранили продукты сообща, за их распределением следил старший по камере – Максим. Кстати, его никто не называл «смотрящим» по камере. Видимо пацаны еще не до конца обустроились в условиях неволи. Себе Артем оставил сигареты, предметы гигиены, одежду, немного конфет и чая. Затем прилег на нары и стал читать письмо. Никто из родственников не верил, что он совершил преступление. И отец, и Серега советовали терпеть и на себя ничего не наговаривать. «Поздно… Пути назад уже нет…», – с грустью подумал Артем.

А еще дня через два следователь с тем же адвокатом, что был на допросе, приехали в следственный изолятор для ознакомления с постановлением о направлении на психиатрическую экспертизу. Павлова привели в следственную комнату длинными тюремными коридорами. Камера была небольшая. Один стол и две лавки по обе стороны, вот собственно и вся мебель, ножки которой вмурованы в пол.

– Здравствуйте,– произнес Артем негромко.

– Здравствуйте, здравствуйте, – произнесли почти одновременно приехавшие.

– Присядь, – сказала сотрудница следственного комитета, – послушай мое постановление и распишись в ознакомлении.

Она не торопясь зачитала привезенные с собой документы:

– Ты все понял?

– Когда ехать-то? – вопросом на вопрос ответил обвиняемый.

– Ближайшим этапом, – сказал следователь.

Затем она нажала на какую-то кнопочку. В следственную камеру вошел конвойный и увел Павлова в свою «хату». Причем тот по ходу движения, не дожидаясь команды, сделал руки за спину. Это становилось привычкой. Тюрьма навязывает узникам свой образ жизни, вбивает им в память, порой на всю оставшуюся жизнь свои понятия и повадки…




Глава 5. Этап и ивановский централ


Павлов уже знал, что этапы на Иваново идут третьего, тринадцатого и двадцать третьего числа каждого месяца. «Значит через два дня», – подумал Артем. Утренний поезд отходит в шесть часов утра. Разбудили в два часа ночи.

– Павлов со всеми вещами на выход, – сказал конвойный или как их здесь зовут «попкарь».

Вещей было немного, уложились в один целлофановый пакет. Сокамерники все спали, попрощаться никто не поднялся. Провели длинными тюремными коридорами мимо спящих в своих «хатах» за крепкими дверями сидельцев. Долго сидел один в «боксике» следственного изолятора. Потом привычный обыск, на местном сленге – шмон, и на автозаке на вокзал. Попутчики «зэки» дремали, сидя на лавке, а несовершеннолетний Артем смотрел на «спящее царство» через круглый глазок металлического «стакана». К перрону подъехали где-то полчетвертого утра. Этапированных сидельцев набралось семь человек. Всех усадили в одно купе «столыпинского» вагона. Несовершеннолетнего Артема с взрослыми заключенными. Впрочем, никому до него не было никакого дела, каждый думал о своих проблемах. Арестованные не выспались. Сидели хмурые, неразговорчивые. Внешне спецвагон почти не отличался от обычных, пассажирских вагонов – только решетками на окнах. А вот внутри через тюрьму на колесах проходило металлическое ограждение, отделяющее все купе от прохода. Вход в каждое купе, а по-сути в клетку, был отдельный – двери из таких же толстых железных прутьев. А по проходу сновали конвойные в зеленой форме, с виду похожие на людей…

К ним обратился кто-то из зэков с просьбой.

– Сводите в туалет, три часа уже терпим.

– А вы друг другу в карман справляйте нужду, – с издевкой сказал конвоир.

Терпели все сидельцы, кто-то из последних сил. Через полчаса самый несдержанный еще раз обратился с той же просьбой.

– Пока поезд стоит, не положено! – сказал, как отрезал старший конвоя.

Наконец, застучали колеса. По одному арестанту стали выводить в туалет. Один из пожилых зэков не успел дойти, и по коридору разлилась лужа. Пара конвоиров взялась «лечить» недержание дубинками. А зэки назад бедолагу не пустили, конвою пришлось запереть его в соседнем купе. Ехали со всеми остановками… Ведь в других вагонах следовали обычные пассажиры, даже не подозревавшие о таких попутчиках. При подъезде к Иванову сидельцы дружно начали стучать по решетке руками и ногами, требуя еще раз вывезти в туалет. С другой стороны конвойные ударили резиновыми дубинками.

– Терпите до изолятора, – сказал кто-то из них.

После остановки поезда сидельцам пришлось ждать, пока не выйдут из вагонов обычные граждане и не разойдутся по своим делам. Автозак подъехал боком почти вплотную к особому вагону и арестантов конвоиры по одному стали выводить в спецкузов. В нем за решеткой оборудованы камеры для перевозки таких «пассажиров». Отдельные места, огороженные от них, предусмотрены для вооруженной короткими автоматами охраны. «Эти скорее убьют, чем позволят сбежать», – подумал Артем. Наконец все расселись по своим местам и машина тронулась. Впрочем, дорога оказалась короткой, но еще полчаса пришлось ждать, пока автозак запустят на территорию СИЗО.

…В ивановском изоляторе сотрудники оказались добрее и перед «шмоном» всех сводили в уборную. Обыск был проведен обычный, с полным раздеванием. Затем Артему выдали те же предметы, что и в кинешемском СИЗО и повели еще более длинными коридорами из одного корпуса в другой. У одной из камер конвойный скомандовал:

–Стоять, лицом к стене.

Открылась дверь. Вошел в камеру… Она оказалась значительно больше предыдущей в Кинешме, рассчитана на восемнадцать человек. Стены покрашены такой же зеленой краской, которая местами также облезла и была видна штукатурка. И давным-давно беленый потолок, успевший почернеть от времени. Причем стояли металлические двух ярусные кровати рядом друг с другом. Два места на верхнем ярусе были свободны, и Павлов занял одно из них, дальнее от туалета, находящегося справа от входа. Между кроватями стоял довольно длинный стол с лавками по обе стороны.

– Здравствуйте, – сказал вошедший и добавил, как научил его дорогой один арестант, – мир нашему дому.

– Мир, мир, – послышалось в ответ.

– Я Артем Павлов из Кинешмы, арестован за разбой, приехал на психиатрическую экспертизу.

– Психованный значит, – послышалось с верхней полки, – а кусаться не будешь?

Мальчишки засмеялись. Павлов знал, что на шутки при знакомстве с новыми сокамерниками огорчаться не стоит и ответил в таком же стиле:

– А я без повода не кусаюсь. Пацаны, а кто у нас старший по камере?

– Монгол тейковский…, но он сейчас отдыхает вон на «шконке» у окна за занавесочкой, проснется – подойдешь к нему, познакомишься. И не старший, а «смотрящий» за камерой.

– А зовут – то его как? – Спросил Павлов.

– Анатолий. А тебе-то зачем? Его все Монголом кличут. А у тебя самого-то кличка есть?

– Да нет… Ну, знакомые Темой зовут, так это вроде просто имя…

– В тюрьме без погоняла (кличка – прим. автора) нельзя. У каждого из нас оно есть… Ну, ладно Монгол проснется, что-нибудь придумаем.

Артем поглядел в ту сторону и сразу увидел закрытый серой тканью первый ярус тюремной кровати, расположенной возле окна. «Время еще два часа дня, а он отдыхает, видно ночь была беспокойная», – подумал новенький, но вслух ничего не сказал. Излишнее любопытство, как и наблюдательность в СИЗО не приветствуется. Нет, когда кто-то попадает под подозрение в «стукачестве», за ним наблюдают многие арестанты. Ну, те, которых «смотрящий» посвятил в свои подозрения… Ведь чтобы с негласным агентом поговорил оперативник, его надо вывести из камеры под каким-то предлогом…

Однако и уборная была оборудована занавесками, это приятно удивило Артема. Хоть какое-то место, где можно укрыться от глаз сокамерников. А больше всего его поразили «кабуры» – сплошные отверстия в толстых стенах, таких – же крашеных и облезлых, как и в Кинешме. Через них видны соседние камеры, и можно передать записки, продукты, одежду. Или просто поздороваться с соседями за руку… Сидельцы произносили слово «кабуры» с ударением на первом слоге. «Вот это да…»,– подумал Артем. Удивился он, конечно, не произношению, а наличию такого средства связи.

Режим в целом, не шел ни в какое сравнение с кинешемским изолятором. Спать можно было значительно дольше, на утренние проверки выходили не все сидельцы, а только самые дисциплинированные. «Шмоны» проходили настолько формально, что никого не напрягали. Да и пацаны все были на какой-то расслабухе, в нормальном настроении. Встретили сразу почти как родного… Из разговоров с ними пока спал «Монгол», и узнал про «ослабленный режим» на «централе». Правда, про статью по которой арестован Павлов выслушали внимательно, конечно, без подробностей. Ну, это святое для сидельцев. Нужно знать, с кем будешь проводить двадцать четыре часа в сутки. Между тем «Монгол» проснулся. Артем подождал, пока тот умоется холодной водой из-под крана и сам обратит внимание на новенького. Наконец, их глаза встретились – раскосый твердый взгляд азиата и спокойный крепкого русского парня. Павлов подошел к «смотрящему», тот уселся на лавочку возле стола для принятия пищи.

– Я Артем Павлов, из Кинешмы, арестован за разбой.

– Тебя кто-то знает по Кинешме из ивановских сидельцев? – спросил Анатолий.

– Я не знаю… Вряд ли. – Ответил новенький.

– Пусти прогон по «хатам», Васяй, – это «Монгол» обратился к «дорожнику»,– мол, ищет своих знакомых Артем Павлов из малолетки.

– Сделаю,– коротко ответил Василий и сразу же улегся отдыхать, несмотря на дневное время. Ему надо выспаться перед работой в «ночную смену», ведь «дороги» гоняют круглосуточно.

– Монгол, у новенького даже погонялки нет, – сказал кто-то с нижней «шконки».

– Ну, это мы сейчас исправим, – ответил «смотрящий», – какие будут мысли, пацаны?

– Может «Павлин». Раз фамилия Павлов? – Послышалось с верхней «шконки».

– Нет, Павлин не годится, – ответил Монгол, – Павлин это тот же петух, только сильно разукрашенный.

Пацаны засмеялись, кто-то буквально хватался за живот. Анатолий дождался, когда смех утихнет и произнес:

– «Темыч из Кинешмы»…по-моему, неплохо и не обидно. Ты как Артем, согласен?

– Согласен, Темычем меня и раньше иногда называли, – ответил Павлов.

– Ну, на том и договорились, – закрыл тему «смотрящий за хатой».

– Ты, надеюсь, не возражаешь против «прогона»? – Спросил Монгол.

– Да нет, мне скрывать нечего, – ответил Темыч, – за мной плохого ничего не водится.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vladimir-urevich-haritonov/ne-ver-ne-boysya-ne-prosi-67240481/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения